Винни-Пух и все-все-все – Авафка
  • ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

    В которой Кролик очень занят и мы впервые встречаемся с пятнистым Щасвирнусом

     

    Все предвещало, что у Кролика опять будет очень занятой день. Едва успев открыть глаза, Кролик почувствовал, что сегодня все от него зависит и все на него рассчитывают. Это был как раз такой день, когда надо было, скажем, написать письмо (подпись — Кролик), день, когда следовало все проверить, все выяснить, все разъяснить и, наконец, самое главное — что-то организовать.

    В такое утро непременно надо было забежать на минутку к Пуху и сказать: «Ну что ж, отлично, тогда я передам Пятачку», а затем к Пятачку и сообщить: «Пух считает… Но лучше я сначала загляну к Сове». Начинался такой, как бы вам сказать, командирский день, когда все говорят: «Да, Кролик», «Хорошо, Кролик», «Будет исполнено, Кролик» и вообще ожидают дальнейших распоряжений. Кролик вышел из дому и, принюхиваясь к теплому весеннему ветру, размышлял о том, с чего начать.

    Ближе всех к нему был дом Кенги, а в домике Кенги был Ру, который умел говорить: «Да, Кролик» и «Хорошо, Кролик», пожалуй, лучше всех в Лесу; но, увы, в последнее время там безотлучно находился еще один зверь — непослушный и неугомонный Тигра. А он, как известно, был такой Тигра, который всегда сам лучше вас все знает, и, если вы говорите ему, куда надо идти, он прибегает туда первым, а когда вы туда доберетесь, его и след простыл, и вам даже некому гордо сказать: «Ну вот, мы у цели!»

    — Нет, к Кенге не надо, — задумчиво сказал Кролик, подкручивая усики. И, желая окончательно удостовериться в том, что он туда не идет, он повернул налево и побежал прямехонько к дому Кристофера Робина.

    «Что ни говори, — твердил Кролик про себя, — Кристофер Робин надеется только на меня. Он, конечно, любит Пуха, и Пятачка, и Иа, я — тоже, но у них у всех в голове опилки. Это ясно. Он уважает Сову, потому что нельзя не уважать того, кто умеет написать слово «суббота», даже если он пишет его неправильно, но правильнописание — это еще не все. Бывают такие дни, когда умение написать слово «суббота» просто не считается. А Кенга слишком занята Крошкой Ру, а Крошка Ру слишком маленький, а Тигра слишком непослушный, так что, когда наступает ответственный момент, надеяться можно только на меня. Я пойду и узнаю, в чем ему нужно помочь, и тогда я ему, конечно, помогу. Сегодня как раз день для таких занятий».

    Он весело перескочил на другой берег реки и вскоре оказался в районе, где жили его Родственники и Знакомые; сегодня их было, кажется, еще больше обыкновенного. Кивнув одному-другому Ежу (поздороваться с ними за руку было, понятно, некогда), небрежно бросив «Доброе утро, доброе утро» еще кое-кому и снисходительно приветствовав самых маленьких словами: «Ах, это вы», Кролик махнул им всем лапкой и скрылся. Все это вызвало такое волнение и восхищение среди Родственников и Знакомых, что некоторые представители семейства Козявок, включая Сашку Букашку, немедленно направились в Дремучий Лес и полезли на деревья надеясь, что они успеют забраться на верхушку до того, как это — что бы оно там ни было — случится, и они смогут все как следует увидеть.

    Кролик несся по опушке Дремучего Леса, с каждой минутой все больше чувствуя важность своей задачи, и наконец он прибежал к дереву, в котором жил Кристофер Робин.

    Он постучал в дверь.

    Он раза два окликнул Кристофера Робина. Потом он отошел немного назад и, заслонив лапкой глаза от солнца, еще покричал, глядя на верхушку.

    Потом он зашел с другой стороны и опять покричал: «Эй!» и «Слушай!» и «Это Кролик!», но ничего не произошло. Тогда он замолчал и прислушался, и все замолчало и прислушалось вместе с ним, и в освещенном солнцем Лесу стало тихо-тихо, и потом вдруг где-то в невероятной вышине запел жаворонок.

    — Обидно, — сказал Кролик, — он ушел.

    Он снова повернулся к зеленой двери, просто так для порядка, и обирался уже идти, чувствуя, что утро совершенно испорчено, как вдруг заметил на земле листок бумаги. В листке торчала булавка; очевидно, он упал с двери.

    — Ага, — сказал Кролик, снова приходя в хорошее настроение. — Мне опять письмо! Вот что там говорилось:

    Ушол щасвирнус

    занит щасвирнус

    К.Р.

    — Ага! — повторил Кролик. — Надо немедленно сообщить остальным.

    И он с важным видом двинулся в путь.

    Ближе всего отсюда жила Сова, и Кролик направил свои стопы по Дремучему Лесу к дому Совы. Он подошел к двери, позвонил и постучал; потом снова постучал и опять позвонил. Словом, он звонил и стучал, стучал и звонил до тех пор, пока, наконец, наружу не высунулась голова Совы и не сказала:

    — Убирайся, я предаюсь размышлениям, — ах, это ты!

    Сова всегда так встречала гостей.

    — Сова, — сказал Кролик деловито, — у нас с тобой есть мозги. У остальных — опилки. Если в этом Лесу кто-то должен думать, а когда я говорю «думать», я имею в виду думать по-настоящему, то это наше с тобой дело.

    — Да, — сказала Сова, — я этим и занималась.

    — Прочти вот это.

    Сова взяла у Кролика записку Кристофера Робина и посмотрела на нее в некотором замешательстве. Она конечно, умела подписываться — «Сава» и умела написать «Суббота» так, что вы понимали, что это не вторник, и она довольно неплохо умела читать, если только ей не заглядывали через плечо и не спрашивали ежеминутно: «Ну так что же?» Да, она умела, но…

    — Ну так что же? — спросил Кролик.

    — Да, — сказала Сова очень умным голосом. — Я понимаю, что ты имеешь в виду. Несомненно.

    — Ну так что же?

    — Совершенно точно, — сказала Сова. — Вот именно. — И после некоторого размышления она добавила: — Если бы ты не зашел ко мне, я должна была бы сама зайти к тебе.

    — Почему? — спросил Кролик.

    — По этой самой причине, — сказала Сова, надеясь, что наконец она сумеет что-нибудь выяснить.

    — Вчера утром, — торжественно произнес Кролик, — я навестил Кристофера Робина. Его не было. К его двери была приколота записка.

    — Эта самая записка?

    — Другая. Но смысл ее был тот же самый. Все это очень странно.

    — Поразительно, — сказала Сова, снова уставившись на записку. На минуту ей, неизвестно почему, показалось, что что-то случилось с носом Кристофера Робина. — Что же ты сделал?

    — Ничего.

    — Это самое лучшее, — ответила мудрая Сова.

    Но она с ужасом ожидала нового вопроса. И он не заставил себя долго ждать.

    — Ну так что же? — повторил неумолимый Кролик.

    — Конечно, это совершенно неоспоримо, — пробормотала Сова.

    С минуту она беспомощно открывала и закрывала рот, не в силах ничего больше придумать. И вдруг ее осенило.

    — Скажи мне, Кролик, — сказала она, — что говорилось в первой записке? Только точно. Это очень важно. От этого все зависит. Повтори слово в слово.

    — Да то же самое, что и в этой, честное слово! Сова посмотрела на Кролика, борясь с искушением спихнуть его с дерева, но, сообразив, что это всегда успеется, она еще раз попыталась выяснить, о чем же все-таки идет разговор.

    — Прошу повторить точный текст, — сказала она, словно не обратив внимания на то, что сказал Кролик.

    — Да там было написано: «Ушол щасвирнус». То же самое, что и здесь, только здесь еще добавлено: «Занит щасвирнус».

    Сова с облегчением вздохнула.

    — Ну вот, — сказала Сова, — вот теперь наше положение стало яснее.

    — Да, но каково положение Кристофера Робина? — сказал Кролик. — Где он сейчас? Вот в чем вопрос!

    Сова снова поглядела на записку. Конечно, столь образованной особе ничего не стоило прочитать такую записку: «Ушол щасвирнус. Занит щасвирнус». А что тут еще могло быть написано?

    — По-моему, дорогой мой Кролик, довольно ясно. что произошло, — сказала она. — Кристофер Робин куда-то ушел с Щасвирнусом. Он и этот… Щасвирнус сейчас чем-то заняты. Ты за последнее время встречал у нас в Лесу каких-нибудь Щасвирнусов?

    — М-м-м, — сказал Кролик, — я как раз хотел у тебя узнать. Как они выглядят?

    — Ну, — сказала Сова, — пятнистый или травоядный Щасвирнус — это просто… По крайней мере, — сказала она, — он больше всего похож на… Но, конечно, — продолжала она, — это сильно зависит от… Ну… — сказала Сова. — Словом, я плохо представляю себе их внешний вид, — закончила она чистосердечно.

    — Большое спасибо, — сказал Кролик.

    И он помчался к Винни-Пуху.

    Еще издалека он услышал какой-то загадочный шум. Он остановился и прислушался. Производил этот шум Винни-Пух, а шум был вот какой:

    АГАДОЧНЫЙ ШУМ

    ————————-

    Опять ничего не могу я понять.

    Опилки мои — в беспорядке.

    Везде и повсюду, опять и опять

    Меня окружают загадки.

    Возьмем это самое слово опять.

    Зачем мы его произносим,

    Когда мы свободно могли бы сказать

    «Ошесть» и «осемь» и «овосемь»?

    Молчит этажерка, молчит и тахта —

    У них не добьешься ответа,

    Зачем это хта — обязательно та.

    А жерка, как правило, эта!

    «Собака кусается»… Что ж, не беда.

    Загадочно то, что собака,

    Хотя и кусается, но никогда

    Себя не кусает, однако…

    О, если бы мог я все это понять.

    Опилки пришли бы в порядок!

    А то мне — загадочно! — хочется спать

    От всех этих Трудных Загадок!

    — Здорово, Пух, — сказал Кролик.

    — Здравствуй, Кролик, — сказал Пух сонно.

    — Это ты сам додумался?

    — Да, вроде как сам, — отвечал Пух. — Не то чтобы я умел думать, — продолжал он скромно, — ты ведь сам знаешь, но иногда на меня это находит.

    — Угу, — сказал Кролик, который никогда не позволял ничему находить на него, а всегда все находил и хватал сам. — Так вот, дело вот в чем: ты когда-нибудь видал Пятнистого или Травоядного Щасвирнуса у нас в Лесу?

    — Нет, — сказал Пух, — нико… Нет. Вот Тигру видел сейчас.

    — Он нам ни к чему.

    — Да, — сказал Пух, — я и сам так думал.

    — А Пятачка ты видел?

    — Да, — сказал Пух. — Я думаю, он сейчас тоже ни к чему, — продолжал он сонно.

    — Ну, это зависит от того, видел он кого-нибудь или нет.

    — Он меня видел, — сказал Пух. Кролик присел было рядом с Пухом на землю, но почувствовав, что это умаляет его достоинство, снова встал и сказал:

    — Если сформулировать нашу задачу, то ее можно изложить так: «Что Кристофер Робин делает теперь по утрам?»

    — Что он делает?

    — Да, да. Можешь ты мне рассказать, что он делает по утрам в последнее время? Требуются свидетельства очевидца за последние несколько дней.

    — Да, — сказал Пух, — мы вчера с ним вместе завтракали. Возле Шести Сосен. Я сделал такую маленькую корзиночку, просто небольшую, но подходящую корзиночку, такую порядочную, солидную корзиночку, полную…

    — Да, да, — сказал Кролик, — все понятно. Но имею в виду более позднее время. Ты видел его когда-нибудь от одиннадцати до двенадцати часов дня?

    — Ну, — сказал Пух, — в одиннадцать часов… одиннадцать часов, понимаешь, я обычно захожу домой. У меня в это время там кое-какие дела.

    — А в четверть двенадцатого?

    — Ну… — начал Пух.

    — В полдвенадцатого?

    — Да, — сказал Пух. — В полдвенадцатого или немножко попозже я обычно вижусь с ним.

    И тут, задумавшись об этом, Пух вдруг вспомнил, что он действительно давно не видел Кристофера Робина в это время. После обеда — да, вечером — да, перед завтраком — да, сразу после завтрака — да, а потом, действительно: «Ну, Пух, скоро увидимся», и Кристофер Робин исчезает на все утро.

    — Вот то-то и оно, — сказал Кролик. — Куда?

    — Ну, может быть, он ищет что-нибудь?

    — Что? — спросил Кролик.

    — Я как раз собирался это сказать, — сказал Пух. Потом он добавил: — Ну, может быть, он ищет этого… этого…

    — Пятнистого или Травоядного Щасвирнуса?

    — Да, — сказал Пух, — одного из них. Если он не на месте.

    Кролик строго посмотрел на Винни-Пуха.

    — Кажется, толку от тебя немного, — сказал он.

    — Нет, — сказал Пух. — Но я стараюсь, — добавил он смиренно.

    Кролик поблагодарил его за старание и сказал, что он должен навестить Иа, и Пух, если хочет, может пойти с ним. Но Пух, который чувствовал, что на него находит новый куплет Шумелки, сказал, что он подождет Пятачка.

    — Всего хорошего, Кролик.

    И Кролик ушел.

    Но случилось так, что первым встретил Пятачка как раз Кролик. Пятачок встал в этот день очень-очень рано и решил нарвать себе букетик фиалок, и, когда он нарвал букет и поставил его в вазу посреди своего дома, ему внезапно пришло в голову, что никто ни разу в жизни не нарвал букета фиалок для Иа. И чем больше он думал об этом, тем более он чувствовал, как грустно быть ослом, которому никто никогда в жизни даже не нарвал букета фиалок. И он снова помчался на лужайку, повторяя про себя: «Иа, фиалки», а потом: «Фиалки, Иа-Иа», чтобы не забыть.

    Пятачок нарвал большой букет и побежал рысцой к тому месту, где обычно пасся Иа, по дороге нюхая фиалки и чувствуя себя необыкновенно счастливым.

    — Здравствуй, Иа, — начал Пятачок немного нерешительно, потому что Иа был чем-то занят.

    Иа поднял ногу и помахал Пятачку, чтобы уходил.

    — Завтра, — сказал Иа, — или послезавтра.

    Пятачок подошел поближе посмотреть, в чем дело. Перед Иа на земле лежали три палочки, на которые он внимательно смотрел. Две палочки соприкасались концами, а третья палочка лежала поперек них. Пятачок подумал, что, наверно, это какая-нибудь Западня.

    — Ой, Иа, — снова начал он, — я как раз…

    — Это маленький Пятачок? — сказал Иа, не отрывая взора от своих палочек.

    — Да, Иа, и я…

    — Ты знаешь, что это такое?

    — Нет, — сказал Пятачок.

    — Это «А».

    — О! О! — сказал Пятачок.

    — Какое «О»? Это «А»! — строго сказал Иа. — Ты что, не слышишь? Или ты думаешь, что ты образованнее Кристофера Робина?

    — Да, — сказал Пятачок. — Нет, — быстренько поправился он и подошел еще поближе.

    — Кристофер Робин сказал, что это «А», — значит это и будет «А». Во всяком случае, пока кто-нибудь на него не наступит, — добавил Иа сурово.

    Пятачок поспешно отскочил назад и понюхал свои фиалки.

    — А ты знаешь, что означает «А», маленький Пятачок?

    — Нет, Иа, не знаю.

    — Оно означает Учение, оно означает Образование, Науки и тому подобные вещи, о которых ни Пух, ни ты не имеете понятия. Вот что означает А.

    — О! — снова сказал Пятачок. — Я хотел сказать «Да ну?» — поспешно пояснил он.

    — Слушай меня, маленький Пятачок. В этом Лесу толчется масса всякого народа, и все они говорят: «Ну Иа — это всего лишь Иа, он не считается». Они разгуливают тут взад и вперед и говорят: «Ха-ха!» а что они знают про букву «А»? Ничего. Для них это просто три палочки. Но для Образованных, заметь себе это, маленький Пятачок, для Образованных — я не говорю о Пухах и Пятачках — это знаменитая и могучая буква «А». Да, это тебе не такая вещь, — добавил он, — про которую каждый знает, чем это пахнет!

    Пятачок смущенно спрятал за спину фиалки и оглянулся в поисках помощи.

    — А вот и Кролик, — сказал он радостно. — Здравствуй, Кролик.

    Кролик с важным видом подошел поближе, кивнул Пятачку и сказал: «Привет, Иа», тоном, ясно говорившим, что спустя не более двух минут он скажет: «Всего хорошего».

    — Иа, у меня к тебе только один вопрос. Что это делает Кристофер Робин в последнее время по утрам?

    — Что я сейчас вижу перед собой? — сказал Иа, не поднимая глаз.

    — Три палочки, — не задумываясь, ответил Кролик.

    — Вот видишь? — сказал Иа Пятачку. Потом он повернулся к Кролику. — Теперь я отвечу на твой вопрос, — торжественно сказал он.

    — Спасибо, — сказал Кролик.

    — Что делает Кристофер Робин по утрам? Он учится. Он получает образование. Он обалдевает — по-моему, он употребил именно это слово, но, может быть, я и заблуждаюсь, — он обалдевает знаниями. В меру своих скромных сил я также — если я правильно усвоил это слово — обал… делаю то же, что и он. Вот это, например, буква…

    — Буква «А», — сказал Кролик, — но не очень удачная. Ну ладно, я должен идти и сообщить остальным.

    Иа посмотрел на свои палочки, а потом на Пятачка.

    — Как сказал Кролик? Что это такое? — спросил он.

    — «А», — сказал Пятачок.

    — Это ты ему сказал?

    — Нет, Иа, я не говорил. Я думаю, он сам знает.

    — Он знает? Ты хочешь сказать, что какой-то Кролик знает букву «А»?

    — Да, Иа. Он очень умный, Кролик-то.

    — Умный!… — сказал Иа с презрением, изо всех сил наступив копытом на свои три палочки.

    — Образование!… — с горечью сказал Иа, прыгая на своих палочках (их стало уже шесть).

    — Что такое наука? — спросил Иа, лягая палочки (их было уже двенадцать), так что они взлетели в воздух. — Какой-то Кролик все это знает. Ха!…

    — Я думаю… — начал Пятачок робко.

    — Не надо! — сказал Иа-Иа.

    — Я думаю, фиалки довольно милые, — сказал Пятачок. Он положил перед Иа свой букет и умчался.

    На следующее утро записка на двери Кристофера Робина гласила:

    Я ушел

    сейчас вернусь

    К.Р.

    Вот почему все обитатели Леса — за исключением, конечно, Пятнистого или Травоядного Щасвирнуса — отныне знают, чем Кристофер Робин занимается по утрам.

     

    Читать дальше