ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
В которой Иа-Иа теряет хвост, а Пух находит
Старый серый ослик Иа-Иа стоял один-одинешенек в заросшем чертополохом уголке леса, широко расставив передние ноги и свесив голову набок, и думал о Серьезных Вещах. Иногда он грустно думал: «Почему?», а иногда: «По какой причине?», а иногда он думал даже так: «Какой же отсюда следует вывод?» И неудивительно, что порой он вообще переставал понимать, о чем же он, собственно, думает.
Поэтому, сказать вам по правде, услышав тяжелые шаги Винни-Пуха, Иа очень обрадовался, что может на минутку перестать думать и просто поздороваться.
— Как самочувствие? — по обыкновению уныло спросил он.
— А как твое? — спросил Винни-Пух.
Иа покачал головой.
— Не очень как! — сказал он. — Или даже совсем никак. Мне кажется, я уже очень давно не чувствовал себя как.
— Ай-ай-ай, — сказал Пух, — очень грустно! Дай-ка я на тебя посмотрю.
Иа-Иа продолжал стоять, понуро глядя в землю, и Винни-Пух обошел вокруг него.
— Ой, что это случилось с твоим хвостом? — спросил он удивленно.
— А что с ним случилось? — сказал Иа-Иа.
— Его нет!
— Ты не ошибся?
— Хвост или есть, или его нет. По-моему, тут нельзя ошибиться. А твоего хвоста нет.
— А что же тогда там есть?
— Ничего.
— Ну-ка, посмотрим, — сказал Иа-Иа.
И он медленнио повернулся к тому месту, где недавно был его хвост; затем, заметив, что ему никак не удается его догнать, он стал поворачиваться в обратную сторону, пока не вернулся туда, откуда начал, а тогда он опустил голову и посмотрел снизу и наконец сказал, глубоко и печально вздыхая:
— Кажется, ты прав.
— Конечно, я прав, — сказал Пух.
— Это вполне естественно, — грустно сказал Иа-Иа. — Теперь все понятно. Удивляться не приходится.
— Ты, наверно, его где-нибудь позабыл, — сказал Винни-Пух.
— Наверно, его кто-нибудь утащил… — сказал Иа-Иа. — Чего от них ждать! — добавил он после большой паузы.
Пух чувствовал, что он должен сказать что-нибудь полезное, но не мог придумать, что именно. И он решил вместо этого сделать что-нибудь полезное.
— Иа-Иа, — торжественно произнес он, — я, Винни-Пух, обещаю тебе найти твой хвост.
— Спасибо, Пух, — сказал Иа. — Ты настоящий друг. Не то что некоторые!
И Винни-Пух отправился на поиски хвоста.
Он вышел в путь чудесным весенним утром. Маленькие прозрачные облачка весело играли на синем небе. Они то набегали на солнышко, словно хотели его закрыть, то поскорее убегали, чтобы дать и другим побаловаться.
А солнце весело светило, не обращая на них никакого внимания, и сосна, которая носила свои иголки круглый год не снимая, казалась старой и потрепанной рядом с березками, надевшими новые зеленые кружева. Винни шагал мимо сосен и елок, шагал по склонам, заросшим можжевельником и репейником, шагал по крутым берегам ручьев и речек, шагал среди груд камней и снова среди зарослей, и вот наконец, усталый и голодный, он вошел в Дремучий Лес, потому что именно там, в Дремучем Лесу, жила Сова.
«А если кто-нибудь что-нибудь о чем-нибудь знает, — сказал медвежонок про себя, — то это, конечно, Сова. Или я не Винни-Пух, — сказал он. — А я — он, — добавил Винни-Пух. — Значит, все в порядке! «
Сова жила в великолепном замке «Каштаны». Да, это был не дом, а настоящий замок. Во всяком случае, так казалось медвежонку, потому что на двери замка был и звонок с кнопкой, и колокольчик со шнурком. Под звонком было прибито объявление:
ПРОШУ НАЖАТЬ ЭСЛИ НЕ АТКРЫВАЮТ
А под колокольчиком другое объявление:
ПРОШУ ПАДЕРГАТЬ ЭСЛИ НЕ АТКРЫВАЮТ
Оба эти объявления написал Кристофер Робин, который один во всем Лесу умел писать. Даже Сова, хотя она была очень-очень умная и умела читать и даже подписывать свое имя — Сава, и то не сумела бы правильно написать такие трудные слова.
Винни-Пух внимательно прочел оба объявления, сначала слева направо, а потом — на тот случай, если он что-нибудь пропустил, — справа налево.
Потом, для верности, он нажал кнопку звонка и постучал по ней, а потом он подергал шнурок колокольчика и крикнул очень громким голосом:
— Сова! Открывай! Пришел Медведь.
Дверь открылась, и Сова выглянула наружу.
— Здравствуй, Пух, — сказала она. — Какие новости?
— Грустные и ужасные, — сказал Пух, — потому что Иа-Иа, мой старый друг, потерял свой хвост, и он очень убивается о нем. Будь так добра, скажи мне, пожалуйста, как мне его найти?
— Ну, — сказала Сова, — обычная процедура в таких случаях нижеследующая…
— Что значит Бычья Цедура? — сказал Пух. — Ты не забывай, что у меня в голове опилки и длинные слова меня только огорчают.
— Ну, это означает то, что надо сделать.
— Пока она означает это, я не возражаю, — смиренно сказал Пух.
— А сделать нужно следующее: во-первых, сообщи в прессу. Потом…
— Будь здорова, — сказал Пух, подняв лапу. — Так что мы должны сделать с этой… как ты сказала? Ты чихнула, когда собиралась сказать.
— Я не чихала.
— Нет, Сова, ты чихнула.
— Прости, пожалуйста, Пух, но я не чихала. Нельзя же чихнуть и не знать, что ты чихнул.
— Ну и нельзя знать, что кто-то чихнул, когда никто не чихал.
— Я начала говорить: сперва сообщи…
— Ну вот ты опять! Будь здорова, — грустно сказал Винни-Пух.
— Сообщи в печать, — очень громко и внятно сказала Сова. — Дай в газету объявление и пообещай награду. Надо написать, что мы дадим что-нибудь хорошенькое тому, кто найдет хвост Иа-Иа.
— Понятно, понятно, — сказал Пух, кивая головой. — Кстати, насчет «чего-нибудь хорошенького», — продолжал он сонно, — я обычно как раз в это время не прочь бы чем-нибудь хорошенько подкре… — И он покосился на буфет, стоявший в углу комнаты Совы. — Скажем, ложечкой сгущенного молока или еще чем-нибудь, например, одним глоточком меду…
— Ну вот, — сказала Сова, — мы, значит, напишем наше объявление, и его расклеят по всему Лесу.
«Ложечка меду, — пробормотал медвежонок про себя, — или… или уж нет, на худой конец».
И он глубоко вздохнул и стал очень стараться слушать то, что говорила Сова.
А Сова говорила и говорила какие-то ужасно длинные слова, и слова эти становились все длиннее и длиннее… Наконец она вернулась туда, откуда начала, и стала объяснять, что написать это объявление должен Кристофер Робин.
— Это ведь он написал объявления на моей двери. Ты их видел, Пух?
Пух уже довольно давно говорил по очереди то «да», то «нет» на все, что бы ни сказала Сова. И так как в последний раз он говорил «да, да», то на этот раз он сказал: «Нет, нет, никогда!» — хотя не имел никакого понятия, о чем идет речь.
— Как, ты их не видел? — спросила Сова, явно удивившись. — Пойдем посмотрим на них.
Они вышли наружу, и Пух посмотрел на звонок и на объявление под ним и взглянул на колокольчик и шнурок, который шел от него, и чем больше он смотрел на шнурок колокольчика, тем больше он чувствовал, что он где-то видел что-то очень похожее… Где-то совсем в другом месте, когда-то раньше…
— Красивый шнурок, правда? — сказала Сова.
Пух кивнул.
— Он мне что-то напоминает, — сказал он, — но я не могу вспомнить что. Где ты его взяла?
— Я как-то шла по лесу, а он висел на кустике, и я сперва подумала, что там кто-нибудь живет, и позвонила, и ничего не случилось, а потом я позвонила очень громко, и он оторвался, и, так как он, по-моему, был никому не нужен, я взяла его домой и…
— Сова, — сказал Пух торжественно, — он кому-то очень нужен.
— Кому?
— Иа. Моему дорогому другу Иа-Иа. Он… он очень любил его.
— Любил его?
— Был привязан к нему, — грустно сказал Винни-Пух.
С этими словами он снял шнурок с крючка и отнес его хозяину, то есть Иа, а когда Кристофер Робин прибил хвост на место, Иа-Иа принялся носиться по Лесу, с таким восторгом размахивая хвостом, что у Винни-Пуха защекотало во всем теле и ему пришлось поскорее побежать домой и немножко подкрепиться.
Спустя полчаса, утирая губы, он гордо спел:
Кто нашел хвост?
Я, Винни-Пух!
Около двух
(Только по-правдашнему было около одиннадцати!)
Я нашел хвост!