Отшельник и Роза
Рак-Отшельник жил в Синем море, но видел его серым и грустил в одиночестве. Однажды он отправился в путь, чтобы найти друга, который помог бы ему увидеть мир в ярких красках. Вместе с прекрасной, но такой же одинокой Розой (Актинией) они преодолеют множество опасностей и поймут, что самое главное уже нашлось.
I
В Синем море жил-был маленький Рак. И жилось ему очень плохо, так плохо, что он никак не мог понять, почему море называют Синим — ему-то оно казалось совсем, совсем серым…
Да, это было очень странно!
Ведь море было действительно синее-синее, и жить в нём было так весело и интересно! Рыбы (это только раньше люди думали, что они не умеют говорить!) даже сложили весёлую песню о том, как хорошо живётся в море:
Никто и нигде!
Никто и нигде!
Не жил веселее,
Чем рыбы в воде!
Ни люди,
Ни звери,
Ни птицы,
Ни змеи
Никто и нигде не живёт веселее!
Да, никто и нигде!
Нет, никто и нигде
Не жил веселее, чем рыбы в воде!
и распевали её с утра до ночи. Морские Звёзды так и сияли, мудрые Дельфины и те резвились как дети, а бедный Рак сидел, забившись в какую-нибудь щёлку, и горевал.
А ведь у него было всё, что полагается настоящему раку для полного счастья: десять ног и вытаращенные глаза, длинные-предлинные усы и могучие клешни. Вот только панциря у него не было — тельце было совсем мягкое… Может быть, потому-то все, у кого такой панцирь был, да и многие другие, обижали его, щипали, кусали, а то и старались съесть…
И он пел грустную-прегрустную песню:
Ах, много места в море,
И много в нём воды,
Но в нём не меньше горя,
Не меньше в нём беды!
— Всё горе в том, что тебе не хватает твёрдости, — сказал ему как-то его дальний родственник дядя Краб, который всегда ходит боком. — В наше время нельзя быть таким мягкотелым!
И в доказательство он сильно ущипнул бедного Рака.
— Ой! — крикнул Рак. — Больно!
— Это для твоей же пользы, — сказал дядя Краб, очень довольный. — Моё дело, конечно, сторона, но на твоём месте я попытался бы обзавестись каким-нибудь приличным панцирем.
И он поскорее — бочком-бочком — убрался в сторону. Ведь клешни у Отшельника были как у настоящего рака и даже, пожалуй, покрепче…
Да, я и забыл тебе сказать, что рака прозвали Отшельником, как раз потому что он, как ты знаешь, вечно прятался то в пещеры, то в норки, то под камушки, чтобы его поменьше щипали.
Первый назвал его Отшельником Морской Конёк — он известный насмешник, а Рыбы-Попугаи (есть и такие!) подхватили его слова, и скоро во всём Синем море да и на суше никто иначе и не называл нашего рака, как Рак-Отшельник.
“Ну что ж, — подумал Отшельник, когда боль немного успокоилась, — щипок был неплох, но ведь и совет, пожалуй, тоже! Пожалуй, мне действительно стоит об этом хорошенько подумать”.
Как видишь, Отшельник умел не только горевать, но и думать, а это значит, что он был очень, очень умный рак!
А кругом валялось многое множество раковин. И вот, хорошенько подумав, он решил так: “Самое подходящее место для рака — это, конечно, раковина; а самый подходящий жилец для раковины — это, конечно, рак. И когда рак залезет в раковину, его уже никто не ущипнёт, или я ничего не понимаю ни в тех, ни в других!”
И вот он постучал в первую попавшуюся раковину и попытался объяснить всё это её хозяину, но оттуда выглянул сердитый Моллюск и, не дослушав его, сказал:
— Глупости! Я занят! — и крепко-накрепко захлопнул створки своей раковины.
— Самое подходящее место для рака — это раковина, — продолжал Отшельник, постучав во вторую раковину, но оттуда тоже выглянул сердитый-пресердитый Моллюск и сказал:
— Глупости!
И тоже захлопнул створку у него перед носом (хотя носов у раков, как ты знаешь, не бывает).
А когда он постучал в третью раковину, оттуда уже никто не выглянул, потому что там никого и не было, и — о радость! — это оказалась как раз подходящая раковина: не слишком большая и не слишком маленькая — ну, просто в самый раз!
“Да, мы прямо созданы друг для друга, — подумал Отшельник, засунув своё мягкое тельце в раковину. — Чего же лучше! Теперь меня не ущипнёшь!”
И он даже не обиделся, когда вертевшийся неподалёку Морской Конёк тоненько заржал (а это означало, что он собирается сострить) и сказал:
— Иги-ги-ги! Наш Отшельник совсем ушёл в свою раковину!
И Рыбы-Попугаи, которые, по правде говоря, ничего в этой шутке не поняли, подхватили и понесли её по всему Синему морю…
Ну что ж, когда у тебя есть всё, что нужно для полного счастья, можно стерпеть и шутку. Верно?
II
Но странное дело! Хотя никто (даже дядя Краб), никто не мог больше ни ущипнуть, ни укусить нашего Отшельника (даже для его же пользы), ему, видно, всё-таки чего-то не хватало для полного счастья… Иначе почему бы море по-прежнему казалось ему совсем, совсем серым? И почему бы он продолжал петь свою грустную песню:
Ах, много в море места,
Но не найти никак
Нигде такого места,
Где был бы счастлив Рак!..
Однажды он, не удержавшись, сказал проплывавшей неподалёку Летучей Рыбке:
— Как странно жить в Сером море! Я слыхал, что есть на свете Белое море, и Чёрное, и Желтое, и даже Красное, но никто и никогда не слыхал про Серое море…
— Серое! — засмеялась Летучая Рыбка. — Какое же оно серое? Оно лазурное, бирюзовое, изумрудное, голубое, васильковое! Оно синее-пресинее! Самое синее на свете!
И она поспешила вслед за своими подружками, которые выпорхнули на поверхность, чтобы ещё раз полюбоваться синими волнами с белыми гребешками.
— Кого ни спросишь, все говорят: “синее”. Странно! — пробормотал про себя Отшельник. — Почему же только я один этого не вижу? Только я один!
— Именно поэтому, — неожиданно раздался чей-то голос, и Отшельник, вздрогнув, на мгновение спрятался в свою раковину.
А выглянув оттуда, он увидел… — кого бы ты думал? — самого доброго, самого мудрого из всех морских волшебников. Да, да, ты не ошибся: это был Дельфин.
— Именно потому, что ты один! — сказал Дельфин. — Найди себе друга — и тогда ты увидишь! Желаю удачи, и подумай над моими словами!
И Дельфин (как и все волшебники, он любил говорить загадками) вильнул хвостом и поплыл по своим делам.
А Отшельник (как ты помнишь, он умел не только грустить, но и думать) стал думать…
И он подумал:
“Дельфин сказал: “Именно потому, что ты один”. Ну конечно, когда я найду друга, я буду уже не один… А что же я увижу?.. Ну конечно, я увижу, что море станет синим… И наверно, тогда уже всё-всё будет совсем хорошо! Значит, надо искать себе друга. Горе в том, что я не знаю, кто такие эти друзья, и где они живут, и как выглядят… Ну что ж, когда я найду настоящего друга, я это сразу узнаю, потому что ведь море станет синим-синим!”
С этими словами Отшельник отправился искать себе друга, и, говоря по правде, тут-то наша сказка и началась!
III
А я должен сказать тебе, что найти настоящего друга не так-то легко, даже на дне морском. Особенно если ты не знаешь, как он выглядит…
Отшельник побывал и на отмелях, и в глубинах, и он повидал множество диковинных существ, созданий и даже чудищ, но друга между ними он не нашёл.
На отмели он встретил Ската и спросил его, не друг ли он. И Скат, который целый день лежит на дне и подстерегает зазевавшихся рыбёшек, сказал ему:
— О, конечно, конечно, я друг тебе! Иди скорее ко мне, и мы никогда не расстанемся! — и открыл чудовищную пасть…
К счастью, наш Отшельник, как ты хорошо знаешь, был очень умный, он понял, что Скат ищет не друга, а добычу, и поскорее поплыл прочь, а разочарованный Скат замурлыкал про себя страшную песню:
Куда спешить на дне морском?
Тут можно двигаться ползком.
Друзья, умерьте вашу прыть:
Ползти спокойнее, чем плыть…
Он был по-своему прав, потому что Скату гораздо легче ловить ту добычу, которая ползает, чем ту, которая плавает…
В глубине моря, где царит вечная тьма, Отшельник увидел какую-то светлую точку, и он, обрадованный, поплыл к ней, и это оказалась глубоководная рыба с таким трудным названием, что она и сама его не знает. И, увидев Отшельника, она стала манить его своей светящейся удочкой, и плохо бы ему пришлось, если бы он соблазнился приманкой, потому что пасть у этой рыбы была не меньше, чем у Ската…
Он познакомился с Голотурией и попытался заговорить с ней, но трусливая Голотурия с испугу вывернулась наизнанку и выстрелила в него собственными внутренностями, потому что она приняла Отшельника за врага, а Голотурии всегда так откупаются от врагов…
Он пытался подружиться с красивой Медузой, но она оказалась совсем глупой, да вдобавок ядовитой, и он едва успел увернуться от её ядовитых щупалец.
Словом, сколько он ни искал, он ничего не нашёл: одни боялись его, другие смеялись над ним, а третьи старались его съесть, и, уж конечно, ни тех, ни других, ни третьих нельзя считать настоящими друзьями!
И наконец, очень усталый и очень-очень грустный, он присел отдохнуть и сказал:
— Вот я обошёл всё дно морское и нигде не нашёл друга. И море по-прежнему серое. Наверное, для меня оно всегда будет серым. Ах, если бы я мог, я бы утопился!..
IV
И тут он услышал, как кто-то с тяжёлым вздохом, словно эхо, повторил его слова:
— Ах, если бы я могла, я бы утопилась…
Отшельник оглянулся (вернее, просто повёл по сторонам глазами — ведь они у него, как ты помнишь, на стебельках) и никого не увидел. Никого, кроме Розы, Морской Розы. Но ведь Морские Розы (учёные люди называют их Актиниями), хотя они и не цветы, вздыхать не могут!
Но вздох повторился, а потом послышалось всхлипывание. А ведь кругом никого не было, кроме Розы, Морской Розы.
— Это ты плачешь? — удивлённо спросил Отшельник.
Он чуть было не прибавил: “А разве ты умеешь?” — но вовремя удержался.
Роза ничего не ответила, но так как она заплакала ещё громче, то ответа, в сущности, и не требовалось.
— А почему ты плачешь? Тебя кто-нибудь обидел? — спросил Отшельник (ведь не только тело, но и сердце у него было мягкое).
— Никто не смеет меня обидеть! — сказала Роза. — Никто во всём море не смеет ко мне прикоснуться!
И она гордо выпрямилась и даже перестала плакать.
— Тогда почему же ты плачешь? — спросил её Отшельник так ласково, что Роза тоже смягчилась и ответила ему:
— Мне просто грустно. А грустно мне потому, что это море такое серое, серое! Вот если бы я нашла друга, всё было бы по-другому. Но ведь я не умею ходить, и всё, что мне остаётся, — это стоять здесь и горевать…
Отшельник хотел сказать ей, что он обошёл всё дно морское и нигде не нашёл друга, но ему стало жалко огорчать бедную Розу, тем более что она была такая красивая.
И он сказал ей:
— Я как раз тоже хожу по дну морскому и ищу друга. Если хочешь, пойдём вместе, и, может быть, если нам очень, очень повезёт, каждый найдёт себе друга, и тогда море станет синим, и мы совсем не будем грустить.
— Да ведь я же не умею ходить, — сказала Роза, и лепестки её грустно поникли.
— Ну, это горе небольшое, — сказал добрый Отшельник. — Если ты хочешь, я могу тебя понести! Мне это будет только приятно!
Розе было страшновато сниматься с насиженного места, хоть ей и плохо там жилось… Так всегда бывает!
Но Отшельник говорил с ней так ласково и показался ей таким добрым, что она согласилась.
И вот Отшельник помог ей сойти с камня и сесть к нему на раковину, и они тронулись в путь!
Ох, как закружилась у Розы голова — ведь она прежде не знала, что значит двигаться, и ей показалось, что всё несётся вокруг неё бешеным хороводом: и камни, и водоросли, и приросшие ко дну устрицы, и морские ежи. Она даже побледнела, но из гордости не издала ни звука — да, она была очень, очень гордая!
А через несколько минут она привыкла (тем более что Отшельник, сказать по совести, шёл не так уж быстро) и начала громко восторгаться всем, что видела вокруг.
— Ах, как хорошо! — восхищалась она. — Как легко дышать, когда не стоишь на месте! Ой, какие пёстрые рыбки! Как их зовут? А кто это так сияет? Морские Звёзды, вот как! Не думала, что они такие красивые! А это что? А это кто? Ох, как хорошо путешествовать!..
И Отшельник едва успевал отвечать на её вопросы. Он, правда, много раз видел всё, чем она так восхищалась, но (ведь он был очень добрый) думал про себя: “Пусть радуется, бедная! Скоро ей всё это надоест, так же как и мне… По правде говоря, мне очень приятно слышать, как она радуется! Интересно, если бы я нашёл друга, мы радовались бы с ним вместе или нет?”
И он задумался о том, как грустно, что ему никогда, никогда не найти друга; и вдруг Роза, которая уже с минуту как замолчала, спросила, как будто угадав его мысли:
— А когда же мы пойдём искать друзей?
И тут Отшельник не удержался и рассказал ей всю правду; как он искал друга по всему дну морскому и видел существа, создания и даже чудища, но друга не нашёл нигде…
— Может быть, никаких друзей вовсе не бывает на свете, — сказал он грустно, — и лучше их и не искать?
V
— Неправда! — сказала Роза. — Друзья на свете бывают, я уверена, а не нашёл ты их только потому, что не знал, где их искать.
— А ты знаешь? — спросил Отшельник.
— Я знаю! Настоящие друзья живут в Алом городе. Они построили его сами и живут там и дружат, и для них море всегда, всегда синее! И знаешь, говорят, что эти друзья — мои сестры или братья, или вообще какие-то родственники, так что мы должны пойти к ним, и они нам очень обрадуются!
— А они не будут щипать нас… для нашей же пользы? — спросил Отшельник, который при слове “родственники” вспомнил дядю Краба.
— Надеюсь, что нет, — сказала Роза гордо, — ведь я говорила тебе, что никто не смеет прикоснуться ко мне! Если я этого не захочу, — добавила она, вспомнив, что ведь Отшельник прикоснулся к ней, когда помогал ей взобраться на раковину.
Отшельник хотел сказать, что его это очень утешает, хотя его самого, увы, щипали много раз, но не успел, потому что в эту минуту перед ними появился дядя Краб собственной персоной.
— Доброе утро, племянничек, — бросил он небрежно и хотел было пройти боком по своим делам (у крабов всегда множество дел), но тут он заметил Розу и от удивления выпучил глаза. — А это ещё что такое? — спросил он и махнул своей толстой клешнёй в сторону Розы.
Нельзя сказать, что он был слишком хорошо воспитан!
— Это не что, а кто! Это Роза, — объяснил Отшельник. — Мы с ней идём к Алому городу искать друзей!
Дядя Краб удивился ещё больше — глаза у него на длинных-длинных стебельках совсем вылезли.
— Моё дело, конечно, сторона, — сказал он, — но всё-таки я должен тебе кое-что сказать. Во-первых, Алый город находится за семью морями, так что ты туда не дойдёшь! Во-вторых, по-настоящему он называется не Алый город, а как-то иначе, так что ты его не найдёшь! В‑третьих, там тоже нет никаких друзей, так что ты зря его ищешь! Словом, ты собираешься совершить глупый поступок! А ещё глупее — таскать с собой такую обузу. — И он снова показал на Розу своей толстой клешнёй.
Роза побледнела от обиды, и лепестки её сжались.
И тут дяде Крабу пришлось удивиться ещё больше, потому что Отшельник (ведь ты не забыл, что он был очень добрый) впервые в жизни рассердился.
— Не смей обижать Розу! — крикнул он и бросился на дядю Краба.
Дядя Краб едва успел увернуться. Но всё-таки успел.
— Моё дело, конечно, сторона, — крикнул он, отбежав бочком-бочком на почтительное расстояние, — но в одном из семи морей ты обязательно встретишь Госпожу К., и она покажет тебе, где раки зимуют! От души желаю тебе этого, дерзкий мальчишка! Для твоей же пользы!
Отшельнику стало страшновато — ведь никто не любит, когда ему показывают, где раки зимуют, а раки — особенно. Кроме того, он хорошо знал, кто такая Госпожа К. И он невольно замедлил шаги…
— Ты боишься? — мягко спросила его Роза. — Скажи откровенно! Ты боишься этой Госпожи К.? Не бойся! Ведь я с тобой!
Как ни страшно было Отшельнику, он едва не засмеялся.
Ведь Госпожа К. — так все раки и крабы называют самого страшного своего врага, такого страшного, что они даже не решаются произнести его полное имя. Своими страшными щупальцами она хватает самого сильного краба — и он становится беспомощным, как младенец; своим страшным клювом она раскусывает самый прочный панцирь, как яичную скорлупу…
Что может сделать, чем может ему помочь бедная маленькая Роза, если они встретят Госпожу К.?
Но он не засмеялся — ведь он не хотел обидеть Розу.
— Чему быть, того не миновать, — сказал он храбро. — Но всё-таки… всё-таки будем надеяться, что мы её не встретим!
— А если мы её встретим, мы сами покажем ей, где раки зимуют, — сказала Роза, и тут Отшельник расхохотался и с удивлением почувствовал, что ему уже почти совсем-совсем не страшно!
И они пошли дальше.
VI
Да, это было долгое путешествие, куда длиннее его первого путешествия по дну морскому! Они прошли Первое море, и Второе море, и Третье море, а это гораздо скорее сказать, чем сделать. Но вот что удивительно: этот долгий, долгий путь показался Отшельнику гораздо короче.
Может быть, потому, что по дороге они делились всем: и каждой крошкой еды, и всеми радостями, и горестями — и весело болтали обо всём, что они видели в пути?
Они шли, и шли, и шли, и, когда они пришли в Четвёртое море, Отшельник вдруг почувствовал, что он больше не помещается в своей раковине, и вышел из неё, чтобы поискать себе другую.
— Постой! — шёпотом сказала ему Роза. — Ты хочешь меня оставить?
— Да что ты, — сказал Отшельник, — я просто вырос, и мне нужна другая раковина, побольше!
— Нет, ты хочешь меня оставить! — настаивала Роза. Она вся совершенно побелела.
И ему пришлось долго успокаивать её, но совсем успокоилась она только тогда, когда он нашёл другую раковину и посадил на неё Розу. И они снова тронулись в путь.
— Если бы ты меня оставил, я бы сразу умерла, — сказала Роза.
— Да и я тоже! — искренне сказал Отшельник.
И Роза снова засияла и начала рассказывать ему сказки и болтать всякие весёлые глупости, и за разговором они даже не заметили, что вода становится всё теплее и теплее, а это могло означать только одно: что они уже пришли в Седьмое море, в то самое море, где живёт страшная Госпожа К.
— Погоди-ка, что это такое? — сказал Отшельник и остановился, не дослушав сказки о том, как Рыба-Молот (такая есть) женилась на Рыбе-Наковальне (такой на самом деле нет) и что у них родилось множество детей: Рыба-Пила, Рыба-Гвоздь, Рыба-Серп, Рыба-Щипцы, Рыба-Напильник, Рыба-Подкова, Рыба-Меч и множество других рыб, из которых одни бывают, а другие нет…
Отшельник остановился потому, что перед ними было ужасное зрелище!
Впереди было ущелье между подводными скалами, и у входа в это ущелье лежала целая груда панцирей раков и крабов. Все они были пустые и расколотые пополам, словно орехи, и раздавленные, как яичная скорлупа. И Отшельнику показалось даже, что среди них лежат изуродованный панцирь и клешни дяди Краба. Правда, в такой горе панцирей, клешней и ног трудно было узнать какой-нибудь один панцирь, даже панцирь родственника…
Ясно было только одно: где-то поблизости живёт Госпожа К… Но путь к Алому городу лежал вперёд, только вперёд…
VII
Медленно, осторожно двинулся Отшельник по ущелью, ощупывая каждый клочок дна своими длинными усами и глядя во все глаза, хотя он и знал, что это почти бесполезно, потому что Госпожа К., как и её родственники осьминоги, спруты и кальмары, — умеет становиться невидимкой, когда захочет, и вы ни за что не отличите её от камня или кучи песка, пока она не кинется на вас, а тогда будет уже поздно…
Ущелье становилось всё уже, всё круче вздымались его скалистые стены с мрачными отверстиями пещер, всё темнее становилось кругом… А Отшельник всё шёл…
Вот снова стало светлее. Казалось, опасность миновала. Им оставалось лишь несколько десятков шагов до выхода, как вдруг в большой пещере блеснули чьи-то страшные глаза… Показались длинные щупальца… и медленно, беззвучно из пещеры выплыла Госпожа К.
— Роза, спасайся! — отчаянно крикнул Отшельник.
В ужасе он даже забыл, что Роза не умеет ходить, и, видимо, забыл, что сам он ходить умеет: он застыл на месте. И только угрожающе поднял клешни, чтобы прикрыть Розу…
А Каракатица (так по-настоящему называют Госпожу К.) не спеша — ведь она была уверена, что добыча от неё не уйдёт! — подплывала всё ближе.
Вот Отшельник уже мог разглядеть страшные присоски на концах её щупалец… Извиваясь, как змеи, щупальца всё приближались и наконец схватили бедного маленького Отшельника и неумолимо повлекли его туда, где мерцали огромные немигающие глаза. Щёлкнул страшный клюв…
Отшельник отчаянно боролся, но щупальца были крепкие, как железо… Клешни его бессильно опустились…
“Всё кончено, — мелькнуло в голове Отшельника. — Прощай, Роза!”
И тут сноп сверкающих молний ударил в толстое тело Каракатицы у самого основания её щупалец. Это Морская Роза пустила в ход своё грозное оружие жгучие стрелы, спрятанные в её прелестных лепестках. Да, недаром она говорила, что к ней никто не смеет прикоснуться!
Удар — и подёрнулись плёнкой немигающие глаза; удар — и щупальца бессильно повисли, выпустив свою жертву; ещё удар — и Каракатица как ошпаренная (в сущности, так и было!) отлетела в сторону, выпустив напоследок “чернильную бомбу” — облако тёмной, как чернила, краски… Всё заволокло чернильно-чёрной мглой…
А когда тьма рассеялась, Каракатицы нигде не было. Путь из ущелья был свободен.
— Ну что, кто кому показал, где раки зимуют? — спросила Роза.
VIII
Путь был свободен, и когда путешественники вышли на отмель, в ослепительном сиянии солнца им открылся город! Причудливы были очертания его стен, уступами поднимавшихся всё выше и выше и утопавших где-то наверху, там, где кончается море и начинается небо. И далеко-далеко разносились кругом весёлые звуки песен и неумолчная трескотня рыб (ты не забыл, что рыбы большие любители поболтать?).
“Ах, как, должно быть, весело тут живётся!” — подумали одновременно Отшельник и Роза.
И хотя они никогда не видали Алого города, они сразу догадались, что это он. Ведь стены у него были такого чудесного цвета — красные, и розовые, и пунцовые, и ярко-ярко-алые!
— Это ведь Алый город? — спросили путешественники у первого встречного.
Это оказалась Рыба-Доктор, которая как раз лечила больного Тунца от морской болезни. Доктор оторвался от своего дела и серьёзно сказал:
— Гм-гм! Алый город? Гм-гм! Это нельзя считать научным названием. Можете называть его Алым городом, если хотите, но на самом деле это Коралловый риф! Ведь его построили кораллы, и с научной точки зрения правильней называть это сооружение Коралловым рифом.
— Вспомнила! — неожиданно сказала Роза. — Так и зовут этих друзей… или родственников… Кораллы! Да, да, это они. Идём скорей.
Но когда Отшельник и Роза подошли к городу (или рифу) так близко, что им стали видны миллионы прозрачных венчиков, очень похожих на венец лепестков Розы (а именно так выглядят кораллы), Отшельник остановился и заговорил, и в ту же секунду заговорила Роза, так что они сказали хором:
— Я НЕ ХОЧУ ИСКАТЬ НИКАКИХ ДРУЗЕЙ, КРОМЕ ТЕБЯ!
— Давно бы так! — прозвучал удивительно знакомый голос. — Искать то, что давно нашёл, — это попусту тратить время!
То был, конечно, Дельфин, морской волшебник.
Видя, что ни Отшельник, ни Роза его не поняли, он прибавил:
— Чудаки! Да неужели вы до сих пор не догадались, что вы и есть самые настоящие друзья? Про настоящих друзей говорят: их водой не разольёшь! А ведь для вас не хватило целых семи морей!
— Иги-ги-ги! — тоненько заржал кто-то рядом.
Это был Морской Конёк, как всегда вертевшийся поблизости. Должно быть, впервые в жизни он засмеялся чужой, а не своей шутке:
— Иги-ги-ги-ги!
Но, конечно, ни Отшельник, ни Роза не обиделись. Ведь море было синее-синее — самое синее на свете! Жить было так весело, так интересно!
И они подхватили весёлую песенку, звучавшую со всех сторон.
Никто и нигде,
Никто и нигде
Не жил веселое,
Чем рыбы в воде!
пели рыбки.
Но ведь мы — ты и я,
Мы — такие друзья,
Что нам бы могли бы
Позавидовать даже и рыбы!
пели Отшельник и Роза.
И, по-моему, они совершенно правы! Ведь если ты нашёл друга и поёшь с ним весёлую песню, значит, у тебя есть всё, что нужно для полного счастья!
Художник — Н. Чернышева
