Сказка о золотом петушке - Авафка
  • Сказка о золотом петушке

    Александр Сергеевич Пушкин


    Звездочет приносит царю Дадону, на царство которого совершали набеги враги, злотого петушка. Золотой петушок оповещает о приближении врагов и всегда стоит на страже царства.
    Царь обещает исполнить любое желание звездочета за драгоценный подарок, однако не сдерживает обещания, чем навлекает на себя беду.


    Негде, в тридевятом царстве,
    В тридесятом государстве,
    Жил-был славный царь Дадон.
    С молоду был грозен он
    И соседям то и дело
    Наносил обиды смело,
    Но под старость захотел
    Отдохнуть от ратных дел
    И покой себе устроить;
    Тут соседи беспокоить
    Стали старого царя,
    Страшный вред ему творя.
    Чтоб концы своих владений
    Охранять от нападений,
    Должен был он содержать
    Многочисленную рать.
    Воеводы не дремали,
    Но никак не успевали:
    Ждут, бывало, с юга, глядь, —
    Ан с востока лезет рать.
    Справят здесь, — лихие гости
    Идут от моря. Со злости
    Инда плакал царь Дадон,
    Инда забывал и сон,
    Что и жизнь в такой тревоге!
    Вот он с просьбой о подмоге
    Обратился к мудрецу,
    Звездочету и скопцу —
    Шлет за ним гонца с поколоном.
    Вот мудрец перед Дадоном
    Стал и вынул из мешка
    Золотого петушка.
    «Посади ты эту птицу, —
    Молвил он царю, — на спицу;
    Петушок мой золотой
    Будет верный сторож твой:
    Коль кругом все будет мирно,
    Так сидеть он будет смирно;
    Но лишь чуть со стороны
    Ожидать тебе войны,
    Иль набега силы бранной,
    Иль другой беды незванной,
    В миг тогда мой петушок
    Приподымет гребешок,
    Закричит и встрепенется,
    И в то место обернется».
    Царь скопца благодарит,
    Горы золота сулит:
    «За такое одолженье, —
    Говорит он в восхищенье, —
    Волю первую твою
    Я исполню, как мою».
    Петушок с высокой спицы
    Стал стеречь его границы.
    Чуть опасность где видна,
    Верный сторож, как со сна,
    Шевельнется, встрепенется,
    К той сторонке обернется
    И кричит: «Кири-ку-ку!
    Царствуй, лежа на боку!»
    И соседи присмирели,
    Воевать уже не смели:
    Таковой им царь Дадон
    Дал отпор со всех сторон!
    Год, другой проходит мирно,
    Петушок сидит все смирно;
    Вот однажды царь Дадон
    Страшным шумом пробужден:
    «Царь ты наш! Отец народа! —
    Возглашает воевода, —
    Государь! проснись! беда!» —
    — «Что такое, господа? —
    Говорит Дадон, зевая, —
    А?.. Кто там?.. беда какая?»
    Воевода говорит:
    «Петушок опять кричит,
    Страх и шум во всей столице».
    Царь к окошку, — ан на спице,
    Видит, бъется петушок,
    Обратившись на восток.
    Медлить нечего: «Скорее!
    Люди, на конь! Эй, живее!»
    Царь к востоку войско шлет,
    Старший сын его ведет.
    Петушок угомонился,
    Шум утих, и царь забылся.
    Вот проходит восемь дней,
    А от войска нет вестей:
    Было ль, не было ль сраженья —
    Нет Дадону донесенья.
    Петушок кричит опять.
    Кличит царь вторую рать.
    Сына он теперь меньшого
    Шлет на выручку большого;
    Петушок опять утих.
    Снова вести нет от них,
    Снова восемь дней проходит;
    Люди в страхе дни проводят,
    Петушок кричит опять,
    Царь скликает третью рать
    И ведет ее к востоку,
    Сам не зная, быть ли проку.
    Войска идут день и ночь;
    Им становится невмочь.
    Ни побоища, ни стана,
    Ни надгробного кургана
    Не встречает царь Дадон.
    «Что за чудо?» — мыслит он.
    Вот осьмой уж день проходит,
    Войско в горы царь приводит
    И промеж высоких гор
    Видит шелковый шатер.
    Все в безмолвии чудесном
    Вкруг шатра; в ущелье тесном
    Рать побитая лежит.
    Царь Дадон к шатру спешит…
    Что за страшная картина!
    Перед ним его два сына
    Без шеломов и без лат
    Оба мертвые лежат,
    Меч вонзивши друг во друга.
    Бродят кони их средь луга,
    По протоптанной траве,
    По кровавой мураве…
    Царь завыл: «Ох, дети, дети!
    Горе мне! попались в сети
    Оба наши сокола!
    Горе! смерть моя пришла».
    Все завыли за Дадоном,
    Застонала тяжким стоном
    Глубь долин, и сердце гор
    Потряслося. Вдруг шатер
    Распахнулся… и девица,
    Шамаханская царица,
    Вся сияя, как заря,
    Тихо встретила царя.
    Как пред солнцем птица ночи,
    Царь умолк, ей глядя в очи,
    И забыл он перед ней
    Смарть обоих сыновей.
    И она перед Дадоном
    Улыбнулась — и с поклоном
    Его за руку взяла
    И в шатер свой увела.
    Там за стол его сажала,
    Всяким яством угощала,
    Уложила отдыхать
    На парчовую кровать.
    И потом, неделю ровно,
    Покорясь ей безусловно,
    Околдован, восхищен,
    Пировал у ней Дадон.
    Наконец и в путь обратный
    Со своею силой ратной
    И с девицей молодой
    Царь отправился домой.
    Перед ним молва бежала.
    Быль и небыль разглашала.
    Под столицей, близ ворот
    С шумом встретил их народ, —
    Все бегут за колесницей,
    За Дадоном и царицей;
    Всех приветствует Дадон…
    Вдруг в толпе увидел он:
    В сарачинской шапке белой,
    Весь, как лебедь, поседелый
    Старый лруг его, скопец.
    «А, здорово, мой отец, —
    Молвил царь ему, — что скажешь?
    Подь поближе. Что прикажешь?»
    — «Царь! — ответствует мудрец, —
    Разочтемся наконец.
    Помнишь? за мою услугу
    Обещался мне, как другу,
    Волю первую мою
    Ты исполнить, как свою.
    Подари ж ты мне девицу,
    Шамаханскую царицу».
    Крайне царь был изумлен.
    «Что ты? — старцу молвил он, —
    Или бес в тебя ввернулся,
    Или ты с ума рехнулся.
    Что ты в голову забрал?
    Я, конечно, обещал,
    Но всему же есть граница.
    И зачем тебе девица?
    Полно, знаешь ли, кто я?
    Попроси ты от меня
    Хоть казну, хоть чин боярский,
    Хоть коня с конюшни царской,
    Хоть полцарства моего».
    — Не хочу я ничего!
    Подари ты мне девицу,
    Шамаханскую царицу», —
    Говорит мудрец в ответ.
    Плюнул царь: «Так лих же: нет!
    Ничего ты не получишь.
    Сам себя ты, грешник, мучишь;
    Убирайся, цел пока;
    Оттащите старика!»
    Старичок хотел заспорить,
    Но с иным накладно вздорить;
    Царь схватил его жезлом
    По лбу; тот упал ничком,
    Да и дух вон. — Вся столица
    Содрогнулась, а девица —
    Хи-хи-хи да ха-ха-ха!
    Не боится, знать, греха.
    Царь, хоть был встревожен сильно,
    Усмехнулся ей умильно.
    Вот — въезжает в город он…
    Вдруг раздался легкий звон,
    И в глазах у всей столицы
    Петушок спорхнул со спицы,
    К колеснице полетел
    И царю на темя сел,
    Встрепенулся, клюнул в темя
    И взвился… и в то же время
    С колесницы пал Дадон —
    Охнул раз, — и умер он.
    А царица вдруг пропала,
    Будто вовсе не бывало.
    Сказка ложь, да в ней намек!
    Добрым молодцам урок.