Добрый молодец роду орехова - Авафка
  • Добрый молодец роду орехова

    Марта Козмин


    Добрый молодец роду орехова — сказка из сборника «Закройщик сказок» Марты Козмин о мальчике, который появился из ореха. Однажды ему приходит время покинуть ореховый сад, чтобы отправиться в мир людей, обучаться людским обычаям.


    Был на свете ореховый сад. И все деревья в саду весной покрывались цве­тами, а осенью гнулись под тяжестью плодов; только один орех у самой до­роги не давал плодов. Этак год про­шел, другой, третий, бедный орех от кручины извелся.

    — Хоть бы один орешек завязать, самый махонький, — то и дело вздыхало печальное ореховое дерево.

    Однажды летом, в знойный душный день присела под этим орехом ладная, статная деревенская женщина с младенцем у груди. Орех, как всегда, был бесплоден, зато крона его густая и пышная, и в тени листвы свежо и прохладно. Женщина и ребенок сладко выспались в холодке. Уходя, женщина ласково обняла ствол ореха и сказала:

    — Славно мы с сынком отдохнули в твоей тени, прохладились. Дай тебе бог долгой жизни и чудесных плодов.

    Видать, слова эти были сказаны от всей души. Вскоре, хотя лето было в самом разгаре, на бесплодном ореховом дереве раскрылась почка, стала не по дням, а по часам расти и осенью, когда все деревья в саду были усыпаны орехами, поспел и плод на ветвистом дереве у самой дороги.

    Это был огромный орех, зеленый, гладкий, ну, чисто арбуз. Весь сад им налюбоваться не мог. И вот однажды утром что бы вы думали? Огромный орех оторвался от ветки и покатился вниз. Только успел коснуться земли, вмиг скорлупа его лопнула, раскололась на четыре части и из ореха появился мальчик.

    Мальчик как мальчик, настоящий, живой и такой пригожий, что все тут же сошлись на том, чтобы назвать его Добрым молодцем роду орехова. Орех на краю дороги прямо распирало от радости и весь сад вокруг него гордо шумел листвой.

    И все заботились об ореховом сынке, растили его и холили. Сплели ему люльку из листьев, поили его цветочным нектаром, обучали понимать язык каждой травинки и птички, и орла в выси небесной, подружили со всеми зверушками и букашками. Он бегал на вольной волюшке, по деревьям карабкался, купался, а когда подрос, отец его, орех, в густой, пышной листве на краю дороги, подозвал как-то парня к себе и сказал:

    — Сынок дорогой, пора тебе белый свет узнать. Полагается и другому кое-

    чему поучиться, в чем мы тебе — не помощники.

    Добрый молодец удивился:

    Но, батюшка, я же все живое кругом понимаю. Слышу, как сердце земли бьется, разбираю, о чем шумит ветер. Цветы и деревья, змеи и рыбы, птицы и букашки — мои друзья и братья. Какой род на земле мне еще не знаком?

    Добрый ты мой молодец, до сих пор я кое о чем умалчивал. Ждал, когда подрастешь. А теперь скажу. Ты — из роду орехова, но и человеческий сын. Языку и обычаям рода людского я не мог тебя обучить, для этого тебе надо жить в кругу людей, самому научиться.

    Мне так тяжело расставаться с вами, — огорченно сказал Добрый молодец.

    Не на вечно же ты нас покинешь. И где бы ты ни был, знай: ровно через три года и три дня мы тебя ждем домой. Но прежде чем расставаться, сорви листок с моей ветки и спрячь его на груди, у сердца. Пока я жив-здоров, листок не завянет. А когда ты в беде или опасности будешь, возьми этот листок и брось по ветру. Ветер принесет его к нам, и я тебе обещаю: все мы от мала до велика от земли оторвемся и тебя выручать пойдем.

    Добрый молодец оторвал с ореха широкий лист, положил за пазуху, обнял своего родителя, простился со всем садом, с цветами, с травой, с ручьем, с рыбами и с букашками. Стая птиц проводила его до другого склона холма, а дальше Добрый молодец направился к селу, что виднелось вдали.

    К полудню пришел на постоялый двор. Там на всех столах еда и питье. Парня голод и жажда мучили и, не зная людских порядков, он не долго думая сел за стол и наелся, напился досыта.

    Тут к нему подошла хозяйская дочка, плату требует, а он ничего не понял и ничего ответить не мог. Но она об этом отцу не обмолвилась; кудри Доброго молодца, чистое, пригожее лицо его пришлись девице по душе. Она повела его на конюшню и велела коней накормить и вычистить. Там как раз ожидали прибытия царской кареты, и коней на смену готовили. Кони парню шепнули, что и как делать надобно, и, когда царская карета подъехала, Добрый молодец все честь-честью сделал.

    Приглянулся он кучеру, тот его подозвал, знаком велел сесть рядом, на

    облучок, и назвал Иеронимом. Ему помощник был нужен, а парень показался подходящим и смирным. Всю дорогу кучер рассказывал Доброму молодцу про царя, про царевну, про царских поваров да птичников, про то да про се, и вот, пока они ехали, Добрый молодец роду орехова речь людскую неплохо усвоил. Она далась ему даже легче других. Звуков и слов неизменных насчитал он в ней меньше, чем в языке зверей и растений, которые по­ворачиваются к солнцу. Поначалу, по крайней мере, язык человеческий показался ему нехитрым и бедным.

    Во дворце Иероним узнал, что людей много больше, чем орехов в саду, и что им дороже всего на свете золотые монеты и шпага. Но ему среди них было не слишком весело. Хорошо, что он и здесь нашел верных друзей. То было зверье из царского сада и, особенно кони, плющ, вьющийся по стенам, рыбы в пруду, деревья, вытянувшие душистые ветки до самых сеней, пташки и домашняя живность в ограде. А когда его терзала тоска по родному саду, ореховый лист за пазухой ласково шелестел, утешал его.

    Добрый молодец поднаторел в царской конюшне за конями ходить, научился оружие носить и в ход пускать, из лука стрелять и мечом махать. При нужде мог бы и царскую свиту в дороге сопровождать. Самого царя он еще не видал, и царевну, единствен­ную царскую дочь, тоже еще не встречал. Люди говорили, краше ее на свете нет и кротка, голубушка, а еще говорили, будто царь замуж ее выдавать, собирается.

    А что Доброму молодцу роду орехова до царских забот? Он дни и ночи считает, сколько еще осталось в разлуке с родным домом быть. Ему казалось, что жизнь при дворе сера и все желанья людские легко уместятся в котомке. Сколько раз испытывал он соблазн бросить все и бежать в бли­жайшую березовую и дубовую рощу. Она напоминала ему родной ореховый сад. Там он садился в тени листвы и слушал пение птиц.

    Однажды, когда он сидел так в кустах, слышит: нежный голос песню поет, потом его как светом ослепило и он совсем близко увидел: красная девица в белом проходит среди цветов и деревьев. Она уж давно из виду пропала, а он все с места не двинется и понять не может, то ли это дух здешней рощи был, то ли живая душа. Маленько погодя очухался, спрашивает у дубов, у голосистых птиц и перемен­чивых облаков:

    Кто эта тростиночка, что прошла?

    И все ему дали один ответ, и он

    прозвучал, словно плач и пение:

    Это царская дочь!

    Добрый молодец роду орехова воротился в конюшню — глаза как угли горят, лицо осунулось. Целые дни после этого он по двору бродил как потерянный.

    Что с тобой, Иероним, делается? — спросил его как-то кучер. — Был таким молодцом, гордым, крепким, как ореховое дерево, и вдруг поник и завял.

    Ничего не делается, — ответил парень. — Уходить я отсюда надумал.

    Уж не обидел ли кто тебя? А то, может, жалованье мало кажется?

    Ни то, ни другое. Тоска меня гонит.

    Кучер потемнел, туча-тучей.

    Послушай меня, парень, я тебе, как отец, скажу. Нигде тебе лучше, чем здесь, не будет. Останься хотя бы до осени. К царевниной свадьбе состязания всякие будут и гульба, каких свет не видывал. Царевичи-королевичи со всех концов съедутся — свататься. А мы будем им прислуживать на пиру да на состязаниях. Тебе случай представится увидеть вблизи всех царей и правителей, а после решишь, куда путь держать, по морским ли волнам на корабле, к пустыням, к снежным пикам или в бескрайние степи.

    Долго говорил еще кучер и убедительно. Он, как начнет, два дня не передохнет и так ловко свои слова золотом и серебром подкует! Добрый молодец роду орехова слушал его впол­уха, но как вспомнил про царевнину свадьбу, решил с уходом повременить.

    Лето в том году обещало быть щедрым. Пшеница в полях стояла тучная, и люди готовились собирать урожай, ссыпать в амбары и кладовые, а там и золотистые караваи да сдобу печь. А чтобы птицы зерно не клевали, в полях были наставлены пугала в рваном тряпье. Кое-где царь велел поставить и сторожей, лучников, наказав им стрелять, коли будет надобность. Ни единой пташке не удавалось склевать безнаказанно хоть бы зернышко. Но вот день ото дня солнце стало палить и жечь землю все больше и больше. Колосья, вместо того, чтобы наливаться и зреть, стали сохнуть и вянуть.

    А той порой сваты прибывали из дальних краев. Царь взмолился о помощи и обещание дал, что кто от жгучего солнца спасенье найдет и нивы его уберечь сумеет, за того он и дочь свою замуж отдаст. Но никто из гостей не знал, как взяться за это дело, ведь они ехали состязаться да пировать.

    Между тем Добрый молодец роду орехова держал тайный совет со своими приятелями. Отчего так спалило хлеба? Кто крепко-накрепко завязал мешки облаков и не дает им на землю пролиться? Один старый и мудрый дуб рассказал ему про царя-Ворона, птицу мрачную, с гордым, суровым взглядом. Это он завязал облака, чтобы неразумному царю отомстить.

    Зерна уродилось столько, что за глаза хватит и людям и прилетным птицам, а сторожам наказано не подпускать к зерну ни единую тварь и сражать безжалостно стрелами. От стрел у царя-Ворона погибли друзья и родные. Иероним смекнул, что Ворон не даром прогневался, и пошел к нему уговаривать сменить гнев на милость.

    Дорогу ему показали летающие пушинки от одуванчиков и ящерицы в зеленых доспехах.

    Ворон-царь жил среди скал, в замке, окруженном глубокой пропастью, откуда слышались бесконечные стоны и вздохи. Пропасть была, как мешками, набита крепко-накрепко завязанными тучами.

    В замке было прохладно, несмотря на зной, и Ворон в длинной бархатной мантии мрачно расхаживал по палатам. Добрый молодец, провожаемый стаей жаворонков, домашней челяди, не сро­бев, предстал перед Вороном. Ворон- царь обошелся с ним милостиво.

    Добрый молодец роду орехова, ты нам друг, ты язык наш знаешь. Говори, какая нужда тебя ко мне привела.

    Царь-государь, — молвил тут Ие­роним, — як тебе по своей доброй воле пришел, а не посланным от царя. Царь про то и не знает и ведать не ведает, по какой причине ты дождевые тучи связал. Дозволь мне выступить в роли посла, вашего примирителя. Я царю предложу искупить вину, отдать птицам сто амбаров зерна.

    Не желаю! Пускай все люди погибнут. Но ты мне по душе, и я рад избавить тебя от этой участи. Оставайся в моем замке, будешь моим советником.

    Царь-государь, не дозволяй ослепить себя гневу. Коли засуха всю землю спалит, не избежать беды и птичьему племени. Развяжи дождевые тучи, и все живое на земле, на воде и на небе восславит тебя.

    Из глубины пропасти послышались протяжные вздохи. Тучи ждали ответа.

    Сто амбаров зерна, говоришь? Я требую в три раза больше! Посмотрим, что скажет царь-скряга. Но знай, бла­годарности от него ты не получишь, ждут тебя тяжкие испытания.

    Иероним и слушать дальше не стал, а скорее к царю с ответом. Царь выслушал его туча-тучей, да что поделаешь, другого выхода нет. Сам своими руками открыл триста амбаров зерна, и птиц слетелась тьма-тьмущая.

    Опустошили амбары и поднялись стая за стаей — серые, синие, белые, красные, пестрые, всех цветов, и тогда Ворон-царь своим крючковатым клювом развязал дождевые тучи. И дождь пошел, омыл лицо земли, напоил поля.

    Ребятишки горланили от радости и по лужам бегали. А царь той порой раздумал выполнять обещание. Как же отдать свою дочь за Иеронима, голь перекатную? А царевна его видела и он ей на сердце пал. Девять царевичей- королевичей, тех, что приехали свататься, не стерпели такой обиды и давай грозиться его изловить, погубить. Добрый молодец вспомнил, что ему Ворон-царь говорил, и убежал, спрятался. Но, по царевне тоскуя, далеко уходить не стал, а в дубраве укрылся.

    Царь велел дочери выбирать жениха из царевичей-королевичей, но та и слышать о них не хотела. Напоследок, чтобы гости обиды большой не таили, царь отложил сватовство до весны, и сваты по своим владеньям разъехались. Тогда и Иероним в конюшню вернулся. Кучер, у которого он в помощниках был, обрадовался, стал рассказывать, что да как во дворце приключилось, пока его на было, а потом не медля велел за дело браться.

    Надо сказать, что во дворце ни одна душа, кроме царя, не знала, кто ходил послом К Ворону. А сам Добрый молодец помалкивал. Долго ли, коротко ли, весна пришла, женихи опять понаехали, а с ними — другая беда.

    Люди бросились расширять поля и

    человек или дерево, или еще не решил? Оставался бы лучше здесь, у меня, нужды ни в чем знать не будешь.

    Водный царь-государь, господин- властелин, сжалься, просьбу мою уважь! Повели колодцам, источникам, отзови с полей всех своих подданных. А я за это выпрошу у царя обещание перестать болота сушить да сверх того подарить тебе поместье и там пруд запрудить, чтобы рыбам была воля вольная.

    Только и всего! — усмехнулся Сом. — Может, ты хотел сказать: десять поместий? Поглядим, согласится ли скряга-царь. Но смотри, благодар­ности от него не будет, зато ждут тебя тяжкие испытания.

    Иероним его не дослушал, ушел с мирным посланием. А царю что делать? Согласился, выделил десять поместий, отдал во владение хозяину рыбного царства. И сразу волна набежала с гору, затопила, размыла землю, озеро глубокое вырыла. А другие воды — из колодцев, источников, отовсюду — схлынули, на свои места отошли.

    Царь избавился от беды, а женихи еще пуще стали роптать. Чем же хуже их уменье сражаться, мечом владеть?

    Парень-чужак ни в чем особых достоинств не проявил, а царь его во дворец пригласил и теперь он в горнице для гостей отдыхает. Царевна ему обещана.

    — Парень этот — мошенник, каких свет не видывал. Похваляется, будто с птицами и рыбами говорил. Да вовсе не он избавил царство от засухи и потопа. Они сами собой прекратились. Но мы с ним разделаемся!

    Царь слушал эти наговоры и все больше мрачнел. Уморился, ушел в свою спальню и уснул.

    А во дворце было девять башен и в каждой по жениху в карауле стояло. Вот ночью их одного за другим сон сморил, и Добрый молодец роду орехова тайно вышел в сад и к лесу — давай бог ноги. А царевна его приметила и тут же следом за ним. Ее длинная мантия на ходу распахнулась, за­дела по лицу одного жениха, он пробудился. И других разбудил да вслед за царевной.

    Догнали и видят: она рядом с Иеро­нимом по дороге идет. Возвращаться они отказались оба, тогда женихи их схватили и крепко-накрепко связали. Но тут женихи перессорились, про дружбу свою позабыли. Спорят, кому на царевне жениться и как от парня избавиться. И не знают, что в минуту опасности, когда они догоняли их, Добрый молодец достал из-за пазухи ореховый лист, который все время у сердца носил, и пустил по ветру.

    Лист подхватило вихрем и понесло к ореховому саду. И когда женихи затеяли потасовку, земля загудела и задрожала. Ореховый сад, весь от мала до велика, с места сорвался и бежал на выручку, ветки вытянув. Не успели девять женихов смекнуть, что к чему, как деревья их ухватили и давай пере­кидывать, с ветки на ветку переметы­вать да хлестать по спине, по лицу. Женихи ревмя заревели. Потом деревья им носы и лицо ореховой зеленью вымазали и наземь бросили, пускай убираются подобру-поздорову каждый в свои владения.

    Царь и кучер от шуму-гаму проснулись, прибежали в ночных рубахах. Узнав, в чем дело, кучер благословил Иеронима, царь обнял свою дочь и все довольные свадьбу затеяли вместе с ореховым садом. Как раз исполнилось три года и три дня с тех пор, когда Добрый молодец из родного сада ушел.

    После пира царь с кучером во дворец воротились, а Добрый молодец и царевна не пожелали с ними остаться. Для их будущих деток лучшее место — ореховый сад. Там им есть где побегать на воле, поиграть в тени и на солнышке, там они полюбят травы и студеный родник, научатся понимать не только людей, но и землю, и птичий щебет, и вздохи ветра.