Царь и воробьи

Марта Козмин

---

---

Жил-был царь. Он любил всем приказывать, что только взбредет ему в голову.

Однажды, когда он пировал в золотой палате дворца, в окно залетели два воробья и, ничуть не робея, скок да скок по полу — крошки клевать. Гости увидели воробьев — и ну хохотать, а царь осерчал, велел воробышек выгнать.

На заре, когда пир закончился и царица без заботы храпела, а придворные сановники по домам разъехались отдыхать, царя разбудило чириканье воробьев, свивших гнездо в плюще на стене царской спальни. Царь от злости рассвирепел, соскочил с постели — прямо на трон, корону на голову нацепил и кричит:

— Воробьи чересчур горласты и бесполезны! Петь не умеют и украшением быть не могут. Приказываю прогнать их из царства! Сроку даю неделю, пускай забирают свои манатки и чтобы духу их не было! А который ослушается, того пытать и казнить!

Царские глашатаи тут же не мешкая стали трубить о приказе. Напрасно воробьи сокрушались, умоляли людей защитить их, никто не смел за бедняг словечка замолвить. Царь, коли что ему в голову втемяшится, ни за что никого не послушает.

— Куда нам деваться? — чирикали горько птички. — Мы здесь родились, здесь выросли. Мы — не такие вер­туны, как ласточки или аисты. Зимой, когда все живое сугробами укрывается и соловьи даже голоса не подают, мы с насиженных мест не трогаемся и живем себе, дальше чирикаем. Переносим злые ветры и вьюги, летний зной, проливные дожди и грозы, а когда гром и молнии утихают, мы первые весть несем о хорошей погоде.

Но глашатаи трубили по-прежнему:

— Прогнать воробьев из царства! Дать им сроку неделю и чтобы духу их не было! А который ослушается, того пытать и казнить!

Царь каждый день отмечал зарубкой на дубовых воротах дворца, сколько прошло до сроку, и воробьи смекнули, что дело не шуточное. Не посмели ослушаться. Придется им покидать насиженные гнезда и со всем имуществом отправляться куда глаза глядят.

А ведь у кого старики или хворые, у кого только-только птенцы вылупились как же с ними в далекий путь? С утра до вечера и с вечера до утра печалились бедные воробьи, судили-рядили, но как быть — не знали.

И вот, пока они совет держат, чирикают, откуда ни возьмись воробей Воробейко с пронзительным голосом:

— Хватит вздыхать да охать! Время не ждет. Надо разыскивать деда Сусая, он старейшина воробьиного рода, он нам подскажет, куда деваться.

— Вот ты и лети, разыщи, ты быстрее других летаешь.

— Что ж, согласен, — ответил Воробейко и не медля вылетел.

Летел, летел, четверть царства облетел, пока добрался до деда Сусая. А тот жил на глинистом берегу возле пасеки. Один глаз у деда стеклянный, одно крыло деревянное, а так ничего еще, крепок. Дед Сусай тоже в путь собрался, припас бурдюк с водой да другой с медом. Выслушал он Воробейка и сказал:

— Вот какое дело, сынок. Старей- шина-то воробьиного рода не я, а мой брат, дед Поспай. Он на сотню лет мудрее меня. Только от него нашему роду спасенье. Но ты обессилел в дороге. Переночуй у меня, отдохни, а завтра чуть свет к нему полетишь.

Дед Сусай был прав. Воробейко из сил выбился и с радостью ночевать остался. А на заре, подкрепившись ме­дом с пасеки, дальше в путь. И еще облетел четверть царства, то у одних, то у других дорогу расспрашивая. К вечеру прилетел в глухую широкую котловину. На скале дремал воробей- отшельник. Одно крыло деревянное, другое шерстяное, а рядом лежит на­битый мешок.

— Добрый вечер, дед Поспай, — сказал Воробейко, опускаясь рядышком. — Меня послал к тебе твой младший брат. Царь выгоняет из царства весь воробьиный народ, и все ждут от тебя совета, как быть. Сроку нам осталось всего три дня.

Дед Поспай был тугой на ухо и попросил рассказать еще раз да погромче. А когда выслушал, призаду­мался, головой покачал:

— Милый ты мой, старейшина во­робьиного рода не я. Есть у нас самый старший брат, дед Малай, он живет на морском берегу и на сто лет мудрее меня. Поди он один научить и можем, что делать. Но путь к нему не близок. Ты переночуй у меня, отдохни.

Воробейко спал на голой скале, но она показалась ему мягче пуха, вот как он утомился в дороге. Утром, чуть свет, поклевав семян зеленого моха и запив росой, он снова в дорогу отправился. На закате добрался до моря. Там, на берегу в пещере жил дед Малай, воробьиный старейшина.

— Добро пожаловать, Воробейко, — ласково встретил он гонца. — Знаю, зачем ты ко мне пожаловал. Неразумного царя должно наказать. Полетай назад, скажи воробьям, пусть не мешкают, в путь отправляются. Сначала пускай летят к брату Сусаю, потом поворачивают к брату Поспаю, а оттуда всем народом ко мне. Царь подумает, что вы убрались за пределы царства, а я вас в пещере укрою и всем обеспечу. Чайки-морские разбойники — мои друзья. Они доставят вам все, что надо, — и с суши, и с волн морских, и с кораблей, всяким добром нагруженных. Царь успокоится, но придет пора и вы ему ой как понадоби­тесь!

Воробейко подкрепился вяленой рыбой — ив обратный путь. А срок вот- вот кончится. Воробьи внимательно выслушали гонца и в полет отправились — большие и малые, худые и толстые, хромые и слепые, все — от птенцов до дряхлых стариков.

Ветер дружески их подхватил и как на ладони понес сначала — к деду Сусаю, потом — к его брату Поспаю, а дальше потихоньку да полегоньку — к морю, к пещере в скалах, к старейшине воробьиного рода. Яркий солнечный свет обманул царя и придворных. Им показалось, что птицы улетели за рубежи, и, когда туча птиц в небе растаяла, подумали, что избавились от воробьев навсегда.

Многие в царстве жалели воробышков, особенно ребятишки и кошки: некого стало гонять, не с кем проказни­чать. А царь, который делал все, что ему взбредет в голову, довольно посмеивался, радовался, что приказ его выполнен.

Вскоре в царском дворце пир назначили с состязаниями царевичей-королевичей из соседних царств. Такие пиры царь устраивал много раз в году. Спер­ва пировали и в разные игры играли. Сотрапезники удаль свою показывали: кто скорее проглотит связку колбас длиннее десятка царевых бород, кто чарку с вином через башню дворца перебросит, сам же поймает и ни капельки вина не прольет. А то и того почище.

Победителем всегда выходил царь- хозяин. А кто проиграет, откупались, дарили ему кусок от своих владений. Когда из-за стола поднимались, оставалось всего три испытания. Два придуманы царем для гостей, третье — гостями для хозяина.

На этот раз гости мерялись силами, сидя верхом на сырных конях. Кто с коня свалился, тот еще полоски владений лишился. Только сам хозяин и сумел удержаться на желтом жеребце из швейцарского сыра. После этого гостям было предложено взобраться на гору из плова. Одни обратно скатывались, другие в рисовом месиве вязли. До самой верхушки добрался, смеясь, опять же только хозяин.

Гости все прогорели и собрались под сиреневым кустом, советуются, какое испытание выбрать для царя. У каждого в мыслях была какая-нибудь игра, над которой он целый год так и сяк ломал голову. Пока они решали да выбирали, слышат пронзительное чириканье.

И прямо к ним под ноги Воробейко сел. Он тайком прилетел с посланием от старейшины воробьиного рода. Рассказал гостям о напасти на воробьиное племя и о том, что, боясь, как бы и их не постигла такая же участь, ко дворцу не смеют приблизиться ни голубь, ни ласточка. И научил гостей, какую игру царю предложить. Гости смекнули, что совет воробья в самый раз то, что надо.

И просят царя, чтобы им испекли огромный кулич — выше дома — ив саду на стол поставили. А когда кулич был готов, гости давай бросать в него свои палицы — и разнесли на тысячи мелких крох. И кричат:

— Чтобы к завтрашнему утру ни единой, самой малой крошки нигде не осталось. Если хозяева со своей Прислугой не сумеют крошки собрать, царя в мешок посадить, завязать и к деду Сусаю доставить, оттуда к его брату, деду Поспаю, а напоследок — к деду Малаю. И если он у них прощения вы­молит, то может смиренно во дворец возвращаться и уж больше никогда не блажить.

Царь до упаду хохочет, остановиться не может. Уж больно смешно показалось: Сусай, Поспай да Малай.

— Чепуху городите! Кто они такие, эти нелепые старикашки?

— Проиграешь — узнаешь.

— Но я, как обычно, выиграю. И тогда вас самих в мешок посажу и волоком восвояси отправлю. Согласны?

— Согласны!

— Тогда и я согласен!

Гости спокойнехонько спать пошли, а царь с царицей, со стражниками и прислужниками стали при свете факелов крошки от кулича собирать. Оно бы вроде детской забавы, да только крошки-то повсюду рассыпались — по траве, по ступенькам дворца, по кустам и по галечнику.

Вот уж заря занялась, а царь с царицей все маются. Она метелкой метет, он совком собирает. Стражники и прислужники из сил выбились, уснули кто где, а всего-то ничего и собрали. Крошки от кулича на плюще по стенам висели, на листве деревьев качались. И вдруг — ушам не поверишь! — воробей зачирикал. Это Воробейко рядом на ветку сел.

— Царь-государь, — говорит Воро­бейко, — не прогнал бы ты воробьиный народ, не пришлось бы тебе позориться, воробьи бы все до единой крошки собрали и за труд бы не посчитали.

— А верно, — досадливо согласился царь. — Научи, как вас обратно вер­нуть и что сделать, чтобы зла на меня не держали.

— Обратно мы так и так прилетим. А чтобы зла не держали, тебе одно остается: отправиться в мешке к деду Сусаю, от него к деду Поспаю, а дальше — к деду Малаю, старейшине воробьиного рода.

Тут царь смекнул, что гости вовсе не чепуху городили. Не дожидаясь, когда они пробудятся, он по доброй воле в холщовый мешок полез, сам помог завязать и в дорогу — встреноженный, смирный.

А в это время из пещеры тьма- тьмущая воробьев хлынула и ко дворцу полетела — пир пировать, крошки от кулича клевать.